Новости музыки и игр

Выстaвкa пoлучилa нaзвaниe «Думaю: прoчь». Этo цитaтa изо письмa Xaнны, кoтoрoe oнa нaписaлa Мaртину в 1970 гoду, нa зaкaтe иx жизнeй. Здeсь будeт умeстнo привeсти ee цeликoм: «Мeжду двумя людьми инoгдa, нехай и рeдкo, вoзникaeт цeлый мир. Oн тoгдa стaнoвится рoдимым крaeм, вo всякoм случae, eдинствeнным рoдимым крaeм, кoтoрый да мы с тобой были гoтoвы признaть тaкoвым. Этoт крoшeчный микрoмир, в кoтoрoм всeгдa мoжнo спaстись oт мирa, рaзрушaeтся, кoгдa oдин изо людeй уxoдит. Я уxoжу прoчь, суще сoвeршeннo спoкoйнoй, и думaю: прoчь». Xaйдeггeр нe пoнял этo «прoчь», пeрeвeл с aнглийскoгo в качестве кого «путь», и в этом есть символизм и раздвоенность, скрытый в сложных отношениях и мировоззрениях двух мыслителей.

Сноска занимает в философии обоих основополагающее площадь. Особенно у Хайдеггера, для которого положение язык (речь) — одно из ключевых в труде «Бытие и время». Бери выставке Татаринцевых слова — тоже основа, держи них и строится визуальное исследование. Одна с стен занято белыми листами бумаги с цитатами с переписки Ханны и Мартина. Она находится в тени — сие потаенное, приватное пространство, о котором Арендт бездна писала в своих философских трудах. К тому а переписка Хайдеггера и Арендт началась с ее корреспонденция, в котором она отправила учителю свое очерк под названием «Тень». На этой «теневой» стене — цитаты с переписки, начатой в 1925 году, иным часом между профессором и студенткой вспыхнул несдержанный роман. У Хайдеггера на тот дни уже было двое детей через его супруги Эльфриды, которая, мимоходом, тоже некогда была его студенткой, и разводиться спирт не собирался. Ханна была в сыновья годится учителя на 17 лет. Симпатия снимала мансарду недалеко от университета, временем они встречались там, иногда у него. Поздно ли ничто не мешало свиданию, спирт подавал возлюбленной тайный сигнал — зажигал лампу. Получи и распишись выставке, подходя к галерейной стене с перепиской Хайдеггера и Арендт, дольний мир включается сам собой, как та самая ночник, и мы можем прочитать строки с писем. Но это не документальное толкование — тайное так и остается тайным. Другие цитаты «переведены» в керамические серые плитки — они получи и распишись немецком и английском. Есть и пустые листы, олицетворяющие паузы в общении Ханны и Мартина. С 1933 лета они не общались, а потом в 1950-м возобновили переписку, и возлюбленная длилась до конца их дней, вдобавок жена Хайдеггера тоже переписывались с Арендт. Хотя между письмами иногда бывали месяцы перерыва. Белые листы настенного романа в письмах становятся некими многоточиями в этом странном треугольнике.

Ромуля между Хайдеггером и Арендт был непродолжителен, и о нем, (ясное, никто не знал. Как и о последующих странных, так очень тесных отношениях. Только в 2015 году в России вышла в мир книга с их перепиской, а за годочек до того были впервые опубликованы «Черные тетради». Пара издания имели эффект разорвавшейся бомбы. Хайдеггер оставил последнее распоряжение, где наказал отложить публикацию, и вона, когда прошло почти 40 полет после смерти Ханны и Мартина (симпатия умерла в 1975-м, он — 1976-м), временами в научной среде сложилось устоявшееся слава о трудах обоих, случился этот внезапный поворот. «Черные тетради» — философский записи в черном переплете — писались в 1931–1941 гг., при случае Хайдеггер был ангажирован национал-социалистической партией Германии. Сие издание вроде бы поставило точку в многолетнем споре о томишко, был ли знаменитый философ антисемитом: был. А выпускание переписки с Арендт вроде бы с начала превращает эту точку в многоточие. В дальнейшем эмиграции в США чудом избежавшая смерти в концлагере Ханна Арендт успела начинать культовой фигурой, борцом за индивидуальные свободы и флагманом феминистского движения. По всей (вероятности, никому не удалось так поддай и глубоко передать положение евреев в нацистской Германии, кругом дуализм внутренних ощущений человека «особой крови» в фолиант обществе, и вывести из этих эмоций философию о банальности зла и тоталитаризме. В Америке Арендт стала маститым автором журнала   «Нью-Йоркер», ее святослав росла в то время, как Хайдеггер у жил в высокогорной деревушке Тодтнауберг, далече от движения города и публичных страстей. Получи и распишись другой стене галереи параллельная положение Ханны и Мартина отражается в масштабной черновато-белой многосоставной картине. Она равно как сложена из цитат из писем, фрактура походит на газетный, а среди букв возникает халабуда Хайдеггера, напоминающая не только о его образе жизни, однако и о почвеннических взглядах. Переписка ведется держи немецком и английском, а справа от картины дозволено прочитать русский перевод и узнать авторов каждой цитаты. Притом фрагменты писем сложены в почти шахматном порядке, что ответы друг другу, но логика и тут. Ant. там то и дело нарушается. Иногда из-за цитатой Мартина следует снова его а, среди них есть и эта: «Мы становимся тем, кого любим».

Третья стена занята двумя экранами, нате которых мужчина и женщина читают переписка философов. А перед каждым из них — столы, держи которых выложены предметы из керамики: книги, ложки, молотки, радиотелефон. Предметы, символизирующие взгляды, образ жизни и взаимоотношения. Все они словно забронзовели и пролежали в земле тысячу планирование, чтобы теперь явиться миру, точно бы археологическое открытие. На четвертой стене — видеоарт: предварительно нами интеллигент в костюме и очках, некоторый неумело, но упорно копает лопатой землю. Небезынтересно, что роль интеллектуала-почвенника играет гигиенист-патологоанатом Артур Бахтин, который решил сделаться художником и этим летом защитил магистерскую диссертацию в Строгановке. (у)потреблять в этом выборе героя свой смысл, который присутствует в каждой «строчке» этой визуальной драмы о любви и философии, разыгранной в черновато-белых контрастах. Чтобы уловить шабаш оттенки черного и белого в этой истории, есть смысл погрузиться в труды философов, но одно неприкрыто и без этого — однозначных выводов тут. Ant. там нет и быть не может. Автор в серой зоне. Ханна в одном изо писем Мартину написала: «Тени всего-навсего там, где есть солнце». И сии тени прошлого всплывают в нашем настоящем, и, конечно, не обойдется без них и в будущем.