«На вскрытии — все сердце в рубцах». Как жил партизан Батька Минай после расстрела его четверых детей

Истoчник мaтeриaлa:
Tut.by

Минaй Шмырeв, или Бaтькa Минaй, чeтвeрыx дeтeй кoтoрoгo взяли в   зaлoжники, a   пoтoм рaсстрeляли нeмцы,   — пoжaлуй, сaмый знaмeнитый бeлoрусский пaртизaн. Люди, кoтoрыe личнo знaли лeгeндaрнoгo кoмбригa, пoстeпeннo уxoдят. Из   eгo прямыx нaслeдникoв oстaлись лишь дoчь oт   втoрoгo брaкa Динa Шмырeвa   — oнa живeт в   Витeбскe, a   тaкжe внук и   двoe прaвнукoв в   Сaнкт-Пeтeрбургe. TUT.BY пoбывaл в   дoмe, в   кoтoрoм жил Бaтькa Минaй, и   пoгoвoрил с   eгo дoчeрью o   тoм, кaким oн   был чeлoвeкoм, xoзяинoм, oтцoм и   мужeм. O   глaвнoй трaгeдии eгo жизни   — смeрти дeтeй   — в   сeмьe Шмырeвыx всeгдa стaрaлись мoлчaть. «Нo   пo   oтцу былo виднo: этa рaнa у   нeгo нe   зaжилa»,   — гoвoрит Динa Минaeвнa.



«Мeстo для стрoйки дoмa oтeц выбрaл сaм»

Динa Шмырeвa живeт в   дoмe с   мaнсaрдoй в   тиxoм угoлкe Витeбскa   — в   пeрeулкe Крупскoй, 39.


Спрaвa oт   пoрoгa нa   стeнe   — мeмoриaльнaя дoскa с   нaдписью: «В   этoм дoмe с   aвгустa 1947 гoдa пo   сeнтябрь 1964 гoдa жил Гeрoй Сoвeтскoгo Сoюзa, кoмaндир 1-й Бeлoрусскoй пaртизaнскoй бригaды Шмырeв Минaй Филиппoвич».


—   Eсли нe   считaть эту дoску, тo   в   oстaльнoм этo сaмый oбычный дoм. Нe   дoм-музeй тoчнo! —   смeeтся дoчь Бaтьки Минaя.



Мeмoриaльнaя дoскa нa   дoмe Шмырeвыx в   Витeбскe

Динa Минaeвнa всю жизнь прoрaбoтaлa фaрмaцeвтoм. Нo   и   нa пeнсии   — пoстoяннo в   движeнии. Сaмa сoдeржит дoвoльнo бoльшoй рoдитeльский дoм и   вoспитывaeт сoбaку пoрoды xaски. Жeнщинa вздыxaeт: oнa ужe нa   чeтырe гoдa пeрeжилa свoeгo пaпу. Кoгдa тoт умeр, eму былo 72.


Вo   двoрe   — мнoгo дeрeвьeв. Туи, тис и   стaрaя липa   — ee   пoсaдил сaм Бaтькa Минaй.



Минaй Филиппoвич Шмырeв   — oргaнизaтoр пaртизaнскoгo движeния в   Витебской области в   годы Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.


С   Первой мировой вернулся с   тремя «Георгиями». Потом прошел Гражданскую войну.


В   1921—1923 годах   — командир отряда по   борьбе с   бандитизмом на   Витебщине. За   это убили его отца и   младшего брата. Так он   впервые стал «батькой»   — старшим мужчиной в   семье. Второй раз   — когда перед войной умерла первая жена, и   он   остался один с   четырьмя детьми. Младшему сыну Мише тогда был всего год.


Перед войной руководил Пудотской картонной фабрикой. На   фронт Шмырева не   взяли   — ему уже было пятьдесят. Детей   — Лизу, Сергея, Зину и   Мишу   — попытался эвакуировать. Но   было уже поздно. Тогда отвез их   к   родне. А   сам собрал из   рабочих фабрики партизанский отряд и   ушел в   лес.


Отряд Батьки Миная воевал так успешно, что немцы устраивали на   него облавы, за   его голову назначили награды: надел земли, корову, коня и   до   50 тысяч марок.


Позже арестовали его четырех детей. С   ними была сестра Миная Анна и   теща. Немцы обещали оставить всех живыми, если Батька Минай сдастся в   плен.


Этого не   случилось, и   14   февраля 1942 года гитлеровцы расстреляли заложников.


Батька Минай отомстил тем, что с   апреля в   районе действовал уже не   партизанский отряд, а   бригада. Она освободила 15 сельсоветов, тут восстановили колхозы. Советская власть здесь сохранялась до   прихода Красной Армии. Через «Суражские ворота» можно было пройти через линию фронта.


Войну комбриг Шмырев закончил в   звании генерал-майора.



—   Сразу после войны родители жили на   квартире, а   потом построили этот дом,   — рассказывает Дина Шмырева. —   Возводили его отцу в   подарок. Но   он   сам выбрал живописное место под участок, а   потом руководил стройкой. После войны тут, в   Лучесе, все утопало в   сирени   — недалеко находилась бывшая архиерейская дача. А   жило в   округе всего несколько человек. Отцу на   этой пустоши дали огромный участок   — почти гектар. Он   посадил тут большущий сад, завел огород. Сейчас у   нас, конечно, территория гораздо меньше   — нынче на   ней стоят 7 или 8 домов. Люди приходили к   отцу, просили построиться по   соседству, и   он   постепенно отрезал и   отрезал от   своего участка.



Дина Минаевна говорит, что дом по   первоначальному проекту должен был быть кирпичным и   двухэтажным.


—   Но   отец не   согласился. Сказал   — как отрезал: «Мне   — деревянный и   небольшой! Люди живут в   землянках, а   мне такой дом собираются отгрохать». Но   по   тем временам, постройка, конечно, все равно была приметной   — с   мансардой, с   дверями вокруг всего здания. А   вот удобства были на   улице. Папа не   признавал теплый туалет. Говорил: «Паны!». Потом, уже после его смерти, мама сделала пристройку   — с   душевой и   санузлом.



«Записку от   Лизы, которую отец якобы носил в   кармане, я   никогда не   видела»

Минай Шмырев рос в   многодетной семье крестьян-старообрядцев. У   него было 12 братьев и   сестер. Одну из   них   — Анну   — в   1942-м немцы казнили вместе с   его четырьмя детьми.


—   Как пишут в   биографии отца, братьев и   сестер у   него было много. Но   я   лично знала лишь одну сестру   — Акулину. И   то, к   тому времени тетя была уже очень старой. А   Батькой Минаем папу прозвали еще в   молодости. Он   же   был старшим в   роду. Его отца и   брата Михаила убили бандиты. Потом он   женился, стал главой уже своей многодетной семьи. Но   перед войной умерла его первая жена   — Прасковья. Папа остался вдовцом с   двумя сыновьями и   двумя дочками. Самая старшая   — Лиза, была во   всем помощницей отцу. А   младший   — Миша, прибегал на   картонную фабрику, где папа тогда был директором. Мне кажется, из   всех погибших детей он   больше всего помнил Мишу. Наверное, потому что тот был самый маленький   — вот по   нему и   скорбело острее сердце…



Дина Шмырева на   фоне стены с   портретом отца

Дина Минаевна говорит, что в   их   семье было не   принято говорить о   том, что случилось с   детьми отца от   первого брака.



Во   всех книгах и   статьях про Батьку Миная эту трагедию описывают так.


22   октября 1941 года четверых детей Шмырева, его сестру Анну и   тещу немцы взяли в   заложники   — с   требованием, чтобы Батька Минай сдался. Оккупанты рассчитывали, что он   пожертвует своей жизнью ради спасения детей. Родные Шмырева почти четыре месяца находились в   тюрьме в   местечке Сураж.


В   партизанский отряд передали записку старшей дочери Лизы с   просьбой: «Папа, за   нас не   волнуйся, никого не   слушай, к   немцам не   иди. Если тебя убьют, то   мы   бессильны и   за   тебя не   отомстим. А   если нас убьют, папа, то   ты   за нас отомстишь».


14   февраля 1942 года немцы расстреляли всех заложников: Лизу (14 лет), Сергея (10 лет), Зину (7 лет), Мишу (3 года), а   также сестру и   тещу Миная Шмырева.



—   Мне кажется, эта дата   — 14   февраля, придумана. Всего лишь предположение и   само место расстрела заложников: под мостом в   Сураже,   — считает Дина Минаевна. —   На   самом деле никто не   видел, когда, где и   как их   убили. Нет ни   могил, ничего. Даже фото погибших детей нет. Никто их   не   успел снять   — какие в   деревне перед войной фотоаппараты? В   истории остались лишь их   имена и   возраст.


В   2000-х годах в   интернете, по   словам Дины Шмыревой, появилась публикация, в   которой некая женщина, назвавшая себя женой партизанского командира, заявила, что детей Миная не   убили, а   вывезли за   границу:


—   Но я   в   это не   верю,   — коротко комментирует дочь комбрига.


—   В   газетах часто писали, что ваш отец до   самой смерти носил в   кармане рубашки записку от   Лизы, в   которой она просила его не   идти в   плен к   немцам. Это на   самом деле было так?


—   Я   эту записку никогда не   видела. Как вообще эта записка к   отцу попала, кто ее   точно передал   — я   не   знаю. Знаю только официальную версию   — ту   же, что и   все: что якобы ее   в   партизанский отряд принес полицай. Впервые я   ее   услышала в   музее, а   не   от самого отца. Тема погибших детей у   нас вообще была закрыта. Тем более мы   с   Кларой были еще сопливые девчонки, что мы   тогда в   жизни понимали? Одно могу сказать совершенно точно: потеря детей навсегда осталась для Батьки Миная незаживающей раной.



«Мама всегда восхищалась отцом: «Какой мужик!»

Через некоторое время после трагедии, в   1942 году, у   Миная Шмырева завязались отношения с Ириной Буравкиной.


—   Мама, Ирина Матвеевна, тоже была вдовой. Отца она знала еще до   войны: познакомились в   партийной организации. В   1942-м решили сойтись. А   поженились в   1951-м. Папа обычно один ездил на   курорт, а   тут поехал с   мамой   — и   нужны были документы, что они муж и   жена. Так и   расписались.



На   фотоколлаже на   снимке справа   — Ирина, вторая жена Миная Шмырева

От   первого брака у   Ирины был 5-летний сын Ростислав. В   будущем он стал известным белорусским актером театра и   кино.


По   словам Дины Минаевны, любовь матери, ее   забота и   тепло, помогли отцу перенести утрату детей.


—   Хотя это для него осталось трагедией на   всю жизнь. А   сразу после смерти детей он   вообще жить не   хотел. За   ним следили, чтобы он   ничего с   собой не   сделал.


Ирина Матвеевна была моложе Батьки Миная.


—   Мама была красавицей! Я   у   нее не   раз спрашивала: «И   как ты   вышла замуж за   такого старика?». Она отвечала: «Ну   вот глянулся   — и   все тут. Ты   бы   видела, какой он   был интересный мужик!». Кстати, благодаря стараниям мамы возле школы в   Сураже уже после смерти отца   — в   1984 году, открыли памятник казненным детям. Она считала, что в   населенном пункте, где произошла эта трагедия, должен быть такой мемориал   — в   память о   погибших и   для патриотического воспитания школьников.


После войны женская доля была нелегкой, даже если ты   жена самого Батьки Миная.


—   Мама была задавлена работой. Тут   же такое хозяйство было! Две коровы   — пасли мы   их   сами. Какое-то время после войны жила и   отцовская лошадь. А   еще   — индюки, куры, утки, собаки. У   мамы были туфли на   каблуках, но   она в   них никогда не   ходила. Почти все время отдавала хозяйству. Даже косить умела!



«Пустили слух, что нас с   Кларой взяли в   детдоме»

В   апреле 1943-го Ирина родила Минаю дочек-двойняшек   — Клару и Дину.


—   Отцу было почти 52 года. Клара   — старшая, появилась на   час раньше. Мы   не   похожи. Сестра   — в   маму: высокая, голубоглазая. А я   — в   папу: более приземистая, с   темными глазами. Кто-то пустил слух, что нас с   Кларой взяли в   детдоме. Родители смеялись! У   нас с   Кларой даже пальцы и   форма зубов, как у   папы. А   мое внешнее с   ним сходство до   сей поры многие люди замечают.


В   семье бережно хранят записную книжку Миная Филипповича. Здесь   — разные телефоны и   пометки, а   в   конце, на   странице на   букву «Ш»   — его запись: «6-го апреля 1943 года в   5.45 утра родилась 1-я дочь, и   в   6.45   — 2-я дочь. Клара и Д (З)ина».



Записная книжка Миная Шмырева

—   Да, действительно первую букву в   моем имени не   разобрать. То   ли   Зина, то   ли   Дина. Папа говорил, что я   похожа на   погибшую Зину. И   в   документах я   — Зинаида. Везде   — в   школе, институте   — меня поначалу так и   называли, но   я   не откликалась. Все и   переучивались обращаться «Дина». Зиной меня только папа и   называл. И   то   он говорил непонятно, «Дина-Зина» у   него сливалось.


После школы двойняшки поступили в   мединститут: Клара   — на   лечфак, а   Дина   — на   фармфак. Затем старшая сестра вышла замуж, жила в   Санкт-Петербурге. Три года назад она умерла. В   1995 году ушел из   жизни и   Ростислав. Недавно не   стало и   единственного сына Дины   — Владимира.


—   Теперь, узнав, что это такое   — пережить своего ребенка, как никогда раньше, понимаю папу,   — горько вздыхает Дина Минаевна. —   Получается, что из   прямых наследников отца остались лишь я, сын Клары   — Игорь. И   его двое внучат. То   есть это правнуки Батьки Миная. У   Ростислава   же есть дочь Ирина. Кстати, папа всегда считал Славу своим. Он   его вырастил с   малых лет. Слава носил его фамилию и   отчество. Слава пошел в   первый класс и   сам написал   — Ростислав Шмырев. Хотя родители тогда еще не   были зарегистрированы.


Носительницей родовой фамилии осталась лишь Дина Минаевна:


—   Выйдя замуж, я   оставила отцовскую фамилию. Сарафановой быть не   хотела. А   Клара сразу взяла фамилию мужа   — Чиклова. Но   потом поменяла на   Шмыреву. Но   своей фамилией мы   с   сестрой нигде не   кичились. Мы   старались быть в   тени отца и   в   своей жизни всегда всего добивались сами.



Из   детства в   память дочки Батьки Миная особенно ярко врезались такие моменты:


—   Отец нас очень любил и   баловал. Из   командировок в   Москву и   Минск привозил нам с   Кларой обновки и   подарки. Меня наказал только раз. И   — поделом! Недалеко от   нас росли старые высокие елки, а я   в   детстве страсть как любила лазать по   деревьям. Папа как-то приехал с   работы, а   я   сижу на   самой верхушке! Слезла, и   мне всыпали. Потом я, конечно, все равно лазала по   деревьям, но   старалась уже не   попадаться папе на   глаза.


Батька Минай очень любил наряжать для своих детей новогоднюю елку.


—   Это был целый ритуал! Папа сам приносил елку из   леса: раньше   же лесники за   это не   гоняли. В   этот день в   семье топили баню. Попаримся, приходим   — а   папа елку наряжает. А   однажды привез домой ананас   — купил его в   Доме правительства в   Минске. Сказал: «К   Новому году». Но   мы   же с   Кларой не   выдержали и   попробовали раньше. Какой   же он   был обалденный! С   той поры я   на   всю жизнь полюбила ананасы.



«У   отца всегда была куча ходоков»

В   Минае Шмыреве, по   словам его дочери, каким-то образом сочетались воля, характер и   доброта.


—   Папа был очень мягкий. Про таких говорят «человечный человек». У   него всегда была куча ходоков. В   основном приходили его земляки. И   он   все ездил в   Минск, выбивал там различные людские просьбы. Хлопотал также, чтоб в   Лучесе построили школу   — №   43.



Дина Минаевна любит животных. Говорит, это передалось ей   от   отца: «Он   любил собак, охоту. Хорошо стрелял».

Гостей и   «ходоков» Шмыревы принимали в   комнате за   круглым столом:


—   Устраивали посиделки за   самоваром. Раздували его сапогом. Кстати, света-то поначалу не   было, и   общались при керосиновой лампе. Потом появилось электричество   — и   это было вершиной счастья: лампочка горит! Особенно был счастлив Слава: до   этого он   читал под одеялом с   фонариком. А   как мы   радовались, когда провели радио! Огромным событием стало и   появление телевизора   — его отец купил в   1961 году.


Шмырев заботился о   том, чтобы дети всесторонне развивались:


—   Была у   нас хорошая, в   три комнатки, баня на   высоком берегу Двины. Кстати, два года подряд   — в   1955-м и   1956-м, на   реке был такой паводок, что ее   подтапливало. Так вот, в   этой бане временно жили соседи   — пока построили свой дом. Они заплатили за   это отцу, и   он   купил нам с   сестрой пианино. Но   больше всего к   музыке был способен Слава: пока мы   с   Кларой долбим-разучиваем ноты, он   сядет и   сонату Бетховена исполнит. У   него вообще играло все, что он   держал в   руках!



Масштаб личности своего отца Дина начала понимать, уже став девушкой:


—   Родители вместе поехали в   Минск, на   торжество в   рамках празднования 20-летия освобождения Беларуси. Я   увязалась за   ними. На   этой церемонии были иностранцы, различные высокопоставленные лица. Я   ходила и   наблюдала за   всем со   стороны. Люди шептали друг другу: «Смотри-смотри, это   же сам Батька Минай!». Тогда я   впервые узнала о   популярности папы. Дело в   том, что он   был скромным, званиями не   бахвалился, награды не   носил, ничего для себя не   просил. Хотя, конечно, внимание и   почести ему оказывали. После войны ходил в   какой-то совсем уж   старой шапке. А   один раз приехал домой в   новой, да   еще и   в   модном пальто. Рассказал: «Схватили меня, свезли на   базу   — и   там приодели».


Главной чертой своего отца Дина Минаевна называет честность.


—   Жил без приукрас и   вранья. Однажды он   спас от   ареста секретаря Суражского райкома партии Чундерова. Собрали партсобрание, все по   очереди клеймили его как «врага народа». И   тут поднялся отец: «Не   знаю, как вы, а   я   честнее человека, чем Чундеров, не   знаю». Следующий выступающий напал уже на   отца: «Шмырев   же — латвийский шпион!». Дело в   том, что батька несколько раз был в   Латвии   — гонял туда плоты. «Я   горжусь, что меня по   работе посылали в   эту страну»,   — не   побоялся ответить отец. А   ведь репрессировать тогда могли любого.



«За   три дня до   смерти отца в   доме треснули часы»

В   июне 1964 года, за   два месяца до   смерти, Минай Шмырев стал Почетным гражданином Витебска   — тогда это звание присудили впервые. Вместе с   партизанским комбригом его удостоились еще три человека   — Федор Блохин, Михаил Дружинин, Мария Маценко.


—   Это событие как-то отмечали   — в   городе и   у   вас дома?


—   Папа приехал с   этой церемонии довольный, улыбчивый. Наверное, немножко там и   отметили   — выпили по   рюмочке. Но   какого-то особого торжества не   было.



Минай Шмырев умер 3   сентября 1964 года. Похоронен на   военном кладбище на   Успенской горке в   Витебске.


—   Папа прожил такую жизнь, что не   доведи Господи никому. В   ней было столько войн, столько смертей! Физически-то он   выглядел крепко, без работы никогда не   сидел. Пахать, правда, не   пахал, а   вот косить косил. Но   вскрытие после смерти показало, что все его сердце было в   рубцах. У   него   же было инфарктов немерено, в   том числе и   во   время войны.


Дочь вспоминает, что за   три дня до   смерти отца в   гостиной треснули часы (теперь они   — в   Музее Миная Шмырева в   Витебске).


—   Сидели за   столом папа, я   и   соседка. И   вдруг в   часах лопнуло стекло. Отцу стало плохо ночью. Скорая отвезла его в   «железнодорожную», как называют ее   горожане, больницу. Там он   и   умер.


Гражданская панихида прошла в   областной филармонии:


—   К   себе в   Лучесу отца нам привезти не   дали, хотя он   очень любил наш дом. Из   самых близких родственников ночевали возле гроба в   филармонии только мы   со   Славой. Мама осталась дома   — несмотря на   такое горе нельзя было бросить хозяйство. А   у   Клары тогда на   руках был маленький сын Игорек. И   еще с   нами ночевали человек 50. Люди просились, чтобы их   пустили попрощаться. Многие   же знали папу.



На   Радуницу и   в   другие поминальные дни Дина Минаевна приходит на   Успенку, к   могиле отца.


—   Я   обнаружила, что на   мемориальной плите   — ошибка: папа родился 23   декабря 1891 года, а   на   ней выбита дата 24   декабря. Но   на   этом кладбище всегда ухожено, чисто. Я   по   пути туда цветочки куплю, зайду в   Воскресенскую церковь, свечку поставлю. И   — еду потом на   кладбище в   деревне Барвин. Там похоронены мама и   многие другие родственники.


В   Витебске есть Музей Миная Шмырева, памятник и   бюст в   его честь. Его именем названы улица, мост, парк, школа, училище. В   советское время по   Двине ходил даже прогулочный теплоход «Минай Шмырев». Каждый год в   городе проходят соревнования по   мотокроссу памяти знаменитого партизана. А   совсем недавно, в   сентябре, возле школы №   43 в   Витебске открыли обновленный сквер   — имени Миная Шмырева.


Тем не   менее Дине Минаевне кажется, что уходит эпоха   — а   вместе с   нею и   память.


—   Вы   спросите у   сегодняшней молодежи, в   честь кого назван тот   же мост через Лучосу. Она не   ответит…




Читайте также




«Очень выделялся Минск». Как 55 лет назад семья американцев на   повозке приехала в   СССР




Как белорусы потеряли Вильнюс и   едва не   вернули его 29 лет назад. Объясняем

Использование материала в полном объеме запрещено без письменного разрешения редакции TUT.BY. За   разрешением обращайтесь на nn@tutby.com

 

Теги: Витебск, Минск
 

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.